igparis, выставка, но я не увидел там излишнего нагнетания мрака — время было достаточно пессимистичное, удивительно ли, что и выставка о нём вышла пессимистичной?Для меня когда-то был откровением первый том «Дорог свободы» Сартра, когда он рассказывает о французских левых, уверенных в своей правоте в деле борьбы с фашизмом — и вдруг они узнают по радио о том, что Сталин подписал мир с Гитлером. И это просто обрушивает весь их мир, их представление о добре и зле, рушит все их планы на будущее, да и вообще не оставляет никакого видения будущего. Пустота...
Собственно, с этого начинается выставка: копия карты, прилагавшейся к немецкому экземпляру пакта Молотова-Рибентроппа.
Детский маршрут (вот за что ещё я люблю выставки в Инвалидах!) начинается с не менее мрачной иллюстрации противогазов для младенцев. Справа — учебник для младшей школы, рассказывающей, как нужно себя вести во время бомбардировки, а заодно и о том, как снизить её вероятность — светомаскировка и т.п.
Первый год войны — drôle de guerre, «странная война», когда официально войну объявили, но на деле не произведено ни одного выстрела, французская армия сидит и ждёт, когда на неё нападут. Все мысли только о том, как обороняться, основная тема — линия Мажино. Слева — манекен солдата подземной крепости. Тоже помню, как меня поразил моё первое посещение бункера под Каном — совершенно нереально даже представить себе, как такое можно штурмовать, в голову приходит только осада. Здесь же мне понравился мешочек для сбора отстрелянных гильз (а возможно и фильтрации газов). Справа — победитель конкурса солдатского мастерства, чернильница в форме укреплённой батареи. Прекрасная иллюстрация конечного результата этой батареи: красиво, бесполезно (корректнее, конечно, говорить «не пригодилось»).
Поражение. Практически вся французская армия идёт в лагеря для военнопленных. Мгновенно возрождается миф о грядущем реванше, «врагу не сдаётся наш гордый Варяг», вот это вот всё. В музее показали реликварий, в котором сохранили прах от сожжённого флага 86 пехотного полка французской армии. На реликварии — орден, снятый с флага непосредственно перед сожжением. Мужчины в этом месте могут позволить себе смахнуть скупую слезу.
Приказ немецкой комендатуры на оккупированной территории: всем мужчинам 18-35 зарегистрироваться, автомобили переписать, (неожиданно) убирать тротуар перед своим домом, прячущихся солдат выдать в плен, комендантский час, запрет заходить в заброшенные дома и — мой любимый пункт — перевести часы на берлинское время. Справа — приказ Жана Мулена, в то время префекта Шартрского региона, куда ещё не дошли немецкие войска. О том, что никакой эвакуации, всем нужно оставаться на своих местах, не потерпим паники, так победим!
Интересный артефакт: 16 июня 1940 года Черчиль с Де Голлем предлагают Рейно (премьер-министр Франции) чуть ли не слияние двух стран. Единое правительство, единая армия. На фотографии — проект марки с английским королём и французским президентом Лебреном (очень характерный фон за ними). Буквально через несколько часов после получения этого предложения Рейно уходит в отставку, на его место приходит Петен и подписывает перемирие с немцами. Должность французского президента упразднили, Рейно поехал в концлагерь, Лебрен остался под домашним арестом. Марку решили не печатать.
Французский сувенир с вагоном, где подписывали перемирие в 1918 году. В 1940 году Гитлер настоял, чтобы перемирие подписали в этом же вагоне — сувенир немедленно начал пользоваться популярностью среди немецких солдат. Вагон перевезли из музея первой мировой войны на ту самую поляну, подписали мир, а потом увезли в Берлин — дважды памятник истории. В апреле 1945 года Гитлер отдал приказ СС сжечь этот вагон — вот так и получилось, что во французском музее стоит теперь другой вагон того же года выпуска, той же серии.
Переговоры по поводу условий перемирия заняли 20 часов. Как позже выяснилось, немцы установили в вагоне записывающую аппаратуру. На выставке показали коробку из 45 виниловых пластинок с записью — её сразу же преподнесли маршалу Петену, который хранил её до 1944 года, после чего коробку перевезли сначала в Швейцарию, потом в Германию, потом её следы утерялись. В 2015 году коробка всплыла на каком-то аукционе.
Карта лагерей военнопленных. Для меня эта часть истории — это жуткий перекос французской пирамиды возрастов 1941 года, к счастью выпрямившийся после войны (России повезло меньше). А слово Stalag — это два тома комиксов Tardi про его отца-военнопленного.
Оккупация. Слева — первый немецкий агитационный плакат во Франции. Официальный текст: «Брошенное [полагается: армией, правительством] население, доверьтесь немецкому солдату!» — и тут же «одно из первых проявлений движения сопротивления», приписка углём «а больше ничего не надо?». Справа — путеводитель «Париж за 4 дня». Созданный в 1920-х годах, он существовал во французской и английской версиях — в 1940 году немедленно перевели и выпустили немецкую.
Известна история эвакуации Лувра. Музей Инвалидов не вывезли — немцы довольно быстро пришли туда собрать интересующие их экспонаты, в основном артефакты немецкой истории. Слева — шлем баварского пфальцграфа, XVI век. Справа — полный каталог (2023 предмета, оцените шрифт) того, что немцы вывезли из музея. Справедливости ради стоит упомянуть, что шлем слева попал в парижский музей в 1800 году. Ну и после 1945 года вернулся в Париж, а не в родной ему Нойбург-ан-дер-Донау.
Список книг, отозванных от продажи во Франции. Вопреки распространённому мнению, этот список состоял не столько из запретов немецких властей, сколько из книг, самоцензурированных французскими издательствами. В основном авторы-евреи и так или иначе критикующие Германию тексты. В предисловии немецкая администрация выражает глубокое удовлетворение инициативой французских издателей.
Снова аннексированный Эльзас (по этому поводу я всякий раз вспоминаю немецких студентов, со смехом читавших историческую табличку в Верхнем Кёнигсбурге о том, как эта крепость была «аннексирована немцами — освобождена французами — аннексирована немцами — освобо...», и так несколько раз), идёт германизация топонимов. Улицу Станисласа переименовали в улицу Германа Геринга.
А это не марки, а просто наклейки с любимым Маршалом и его высказыванием в духе «я отдаю Франции всего себя». Предполагалось это клеить на письма рядом с марками. Просто так, для красоты.
