Лекция 1945 года про «Василия Теркина» Александра Твардовского. По сравнению с Симоновым — существенно проще проза. Неровная, чуть ли не спотыкающаяся. Быков говорит об этом, как о плюсе — большая часть жизни солдата проходит в тяжёлом физическом труде, зачастую повторяющемся, и в этот момент такие стихи-мантры легко впиваются в голову, стучат там в ритм монотонной жизни. Может быть, но сейчас лучше читать Симонова :-)Из всего сборника выделяется «Переправа». Возможно, потому, что мы её в школе наизусть учили, а может наоборот — мы её в школе учили, потому что это действительно лучшее стихотворение сборника.
Переправа
Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Снег шершавый, кромка льда...
Кому память, кому слава,
Кому тёмная вода, —
Ни приметы, ни следа.
Ночью, первым из колонны,
Обломав у края лёд,
Погрузился на понтоны.
Первый взвод.
Погрузился, оттолкнулся
И пошёл. Второй за ним.
Приготовился, пригнулся
Третий следом за вторым.
Как плоты, пошли понтоны,
Громыхнул один, другой
Басовым, железным тоном,
Точно крыша под ногой.
И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свои ребята
Сразу — будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то всё дружней и строже,
Как-то всё тебе дороже
И родней, чем час назад.
Поглядеть — и впрямь — ребята!
Как, по правде, желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.
Но уже идут ребята,
На войне живут бойцы,
Как когда-нибудь в двадцатом
Их товарищи — отцы.
Тем путём идут суровым,
Что и двести лет назад
Проходил с ружьём кремнёвым
Русский труженик-солдат.
Мимо их висков вихрастых,
Возле их мальчишьих глаз
Смерть в бою свистела часто
И минёт ли в этот раз?
Налегли, гребут, потея,
Управляются с шестом.
А вода ревёт правее —
Под подорванным мостом.
Вот уже на середине
Их относит и кружит...
А вода ревёт в теснине,
Жухлый лёд в куски крошит,
Меж погнутых балок фермы
Бьётся в пене и в пыли...
А уж первый взвод, наверно,
Достаёт шестом земли.
Позади шумит протока,
И кругом — чужая ночь.
И уже он так далёко,
Что ни крикнуть, ни помочь.
И чернеет там зубчатый,
За холодною чертой,
Неподступный, непочатый
Лес над чёрною водой.
Переправа, переправа!
Берег правый, как стена...
Этой ночи след кровавый
В море вынесла волна.
Было так: из тьмы глубокой,
Огненный взметнув клинок,
Луч прожектора протоку
Пересёк наискосок.
И столбом поставил воду
Вдруг снаряд. Понтоны — в ряд.
Густо было там народу —
Наших стриженых ребят...
И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди тёплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...
Под огнём неразбериха —
Где свои, где кто, где связь?
Только вскоре стало тихо, —
Переправа сорвалась.
И покамест неизвестно,
Кто там робкий, кто герой,
Кто там парень расчудесный,
А наверно, был такой.
Переправа, переправа...
Темень, холод. Ночь как год.
Но вцепился в берег правый,
Там остался первый взвод.
И о нём молчат ребята
В боевом родном кругу,
Словно чем-то виноваты,
Кто на левом берегу.
Не видать конца ночлегу.
За ночь грудою взялась
Пополам со льдом и снегом
Перемешанная грязь.
И усталая с похода,
Что б там ни было, — жива,
Дремлет, скорчившись, пехота,
Сунув руки в рукава.
Дремлет, скорчившись, пехота,
И в лесу, в ночи глухой
Сапогами пахнет, потом,
Мёрзлой хвоей и махрой.
Чутко дышит берег этот
Вместе с теми, что на том
Под обрывом ждут рассвета,
Греют землю животом, —
Ждут рассвета, ждут подмоги,
Духом падать не хотят.
Ночь проходит, нет дороги
Ни вперёд и ни назад...
А быть может, там с полночи
Порошит снежок им в очи,
И уже давно
Он не тает в их глазницах
И пыльцой лежит на лицах —
Мёртвым всё равно.
Стужи, холода не слышат,
Смерть за смертью не страшна,
Хоть ещё паёк им пишет
Первой роты старшина,
Старшина паёк им пишет,
А по почте полевой
Не быстрей идут, не тише
Письма старые домой,
Что ещё ребята сами
На привале при огне
Где-нибудь в лесу писали
Друг у друга на спине...
Из Рязани, из Казани,
Из Сибири, из Москвы —
Спят бойцы.
Своё сказали
И уже навек правы.
И тверда, как камень, груда,
Где застыли их следы...
Может — так, а может — чудо?
Хоть бы знак какой оттуда,
И беда б за полбеды.
Долги ночи, жёстки зори
В ноябре — к зиме седой.
Два бойца сидят в дозоре
Над холодною водой.
То ли снится, то ли мнится,
Показалось что невесть,
То ли иней на ресницах,
То ли вправду что-то есть?
Видят — маленькая точка
Показалась вдалеке:
То ли чурка, то ли бочка
Проплывает по реке?
— Нет, не чурка и не бочка —
Просто глазу маета.
— Не пловец ли одиночка?
— Шутишь, брат. Вода не та!
— Да, вода... Помыслить страшно.
Даже рыбам холодна.
— Не из наших ли вчерашних
Поднялся какой со дна?..
Оба разом присмирели.
И сказал один боец:
— Нет, он выплыл бы в шинели,
С полной выкладкой, мертвец.
Оба здорово продрогли,
Как бы ни было, — впервой.
Подошёл сержант с биноклем.
Присмотрелся: нет, живой.
— Нет, живой. Без гимнастёрки.
— А не фриц? Не к нам ли в тыл?
— Нет. А может, это Тёркин? —
Кто-то робко пошутил.
— Стой, ребята, не соваться,
Толку нет спускать понтон.
— Разрешите попытаться?
— Что пытаться!
— Братцы, — он!
И, у заберегов корку
Ледяную обломав,
Он как он, Василий Тёркин,
Встал живой, — добрался вплавь.
Гладкий, голый, как из бани,
Встал, шатаясь тяжело.
Ни зубами, ни губами
Не работает — свело.
Подхватили, обвязали,
Дали валенки с ноги.
Пригрозили, приказали —
Можешь, нет ли, а беги.
Под горой, в штабной избушке,
Парня тотчас на кровать
Положили для просушки,
Стали спиртом растирать.
Растирали, растирали...
Вдруг он молвит, как во сне:
— Доктор, доктор, а нельзя ли
Изнутри погреться мне,
Чтоб не всё на кожу тратить?
Дали стопку — начал жить,
Приподнялся на кровати:
— Разрешите доложить...
Взвод на правом берегу
Жив-здоров назло врагу!
Лейтенант всего лишь просит
Огоньку туда подбросить.
А уж следом за огнём
Встанем, ноги разомнём.
Что там есть, перекалечим,
Переправу обеспечим...
Доложил по форме, словно
Тотчас плыть ему назад.
— Молодец! — сказал полковник.
Молодец! Спасибо, брат.
И с улыбкою неробкой
Говорит тогда боец:
— А ещё нельзя ли стопку,
Потому как молодец?
Посмотрел полковник строго,
Покосился на бойца.
— Молодец, а будет много —
Сразу две.
— Так два ж конца...
Переправа, переправа!
Пушки бьют в кромешной мгле.
Бой идёт святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
Я не помню, в каком виде мы учили в школе «Переправу», но совершенно не помню этого прекрасного момента со спиртом :-) То ли у нас была цензурированная детская версия, то ли в детстве не обращаешь на такие детали внимания.
Но больше всего поразила фраза Быкова про это стихотворение. Оно ведь, действительно, такое героическое, с такой прекрасно-пафосной концовкой про «смертный бой не ради славы, ради жизни на земле» — ты в этот момент задумываешься и о Европе, и о человечестве, и об ужасах фашизма, и о великой Красной армии, освободившей всё и вся...
А потом Быков вскользь упоминает, что это стихотворение написано в 1940 году, во время финской войны.
Не знаю, как кто, а я в том месте остановился. Вдохнул. Выдохнул. Финская война. «Смертный бой не ради славы, ради жизни на земле». Не поверил. Проверил. Действительно, в стихотворении ни одного слова «немец» (во всём «Тёркине» постоянно идут «немца бить»). Действительно, «снег шершавый, кромка льда». «Тем путём идут суровым, что и двести лет назад проходил с ружьём кремнёвым русский труженик-солдат» — куда там у нас могли ходить солдаты 200 лет назад? Ну а потом находишь и интервью Твардовского весны 1941 года про это стихотворение, и публикацию в газете «На страже Родины» 1940-го. И даже описание переправы, по мотивам которой Твардовский — военный корреспондент под Выборгом — написал это стихотворение.
Очень хорошо, что это стихотворение продолжают преподавать в русских школах. Нужно только не забывать рассказывать деткам, что это не только хорошее стихотворение, но и гениальная пропаганда. И выдавать на чтение вместе с описанием финской войны (не уверен, что фигурирует в российской школьной программе). Урок «два в одном».
